Сейчас мне придется рассказать об очень болезненом для меня периоде. О моем первом месяце в Израиле. Месяце разочарований.
До приезда в Израиль я была знакома только с двумя религиозными семьями. Семьей Каплун, Орой и Эльяшивом, и семьей Ньюман, Сарой и Меиром. О семье Каплун я рассказывала, для меня нет в мире более порядочных, честных и добрых людей. Семья Ньюман была от меня дальше. Меир был главой ростовской иешивы, а Сара работала в нашей школе. Это были очень интеллигентные и образованные люди. Меир - один из ста каббалистов, живущих в наше время. Кроме этих двух семей я была знакома с нашими ешиботниками, мальчиками из разных стран, в том числе из Израиля, которые учились в ростовской иешиве. Ребята 20-25 лет с красивыми одухотворенными лицами. Танцующие брейк-данс на улице под Хава-Нагила, которую играет уличный баянист. Серьезно изучающие Тору и проводящие время за молитвой и спорами. Все эти люди, которые показали мне красоту еврейского образа жизни были из религиозных семей.
В Израиле я попала в другое окружение. В основном это были люди, которые недавно пришли к религии. Я не хочу всех чернить, среди них были и искренне верующие. Например, семья Саванчук, он еврей, она гера (принявшая иудаизм). Исраиэль, так его звали, пришел к религии через науку. Он физик. В какой-то момент он понял, что стройная система нашего мира была бы невозможна без Божественного присутствия. Он доказал Бога через физические законы. Когда его семья приехала в Израиль, он пошел класть плитку, потому что считал, что получать пособие недостойно. Молиться он успевал в перерыв, когда остальные на его работе ели и курили. Его старший сын учился в иешиве. Когда пришел призывной возраст, он пошел в армию. В этой семье считали, что защищать Святую землю прямая обязанность истинно верующего человека.
Но таких было немного. Основная масса прибилась к ХАБАДу из более или менее корыстных сображений. Принадлежность к религии позволяла не работать и не служить в армии. Я видела женщин, которые, живя в Израиле 30 лет, не знали иврита. У них не было в этом необходимости, они жили в замкнутом мире и им там было уютно. На молитве в синагоге я была только один раз. На женской части премывали кости присутствующим и отсутствующим. Больше на такую "молитву" я не пошла. Но больше всего раздражала нетерпимость и показное рвение. Быть святее Моше-рабейну! Гися, например, которая выросла в религиозной семье, говорила: "Я живу так, кто-то живет иначе, никто не лучше и не хуже. У каждого Бог в душе." Такого ни от кого из вернувшихся к ответу я не слышала. Мое разочарование было таким горьким и сильным, что весь первый месяц в Израиле я плакала. Я надевала солнечные очки, чтобы люди на улице не видели моих слез.
Но однажды утром я проснулась, моя кровать стояла у окна. Я открыла глаза и увидела небо. Небо, которое здесь очень близко к земле. И очень простая мысль пришла мне в голову: "Это небо - небо Израиля. Я буду здесь жить, потому что больше нигде я жить не смогу. Больше нигде нет такого неба. И мне нет дела до побуждений других людей."
В этот день я пошла в маклерскую контору и сняла квартиру в светском районе города. Больше я не плакала. Я начала строить свою жизнь и свои отношения с Богом.

Окончание следует...